начало игры.
Коридор. Темно. Хотя на улице - безоблачное ещё пока летнее небо. По коридору, где расположены квартиры для пар, шагает высокий мужчина. Рваные, потёртые узкие чёрные джинсы. Растянутая красная водолазка с чёрным принтом.  Тёмные, почти чёрные рвано остриженные волосы. Чёрные высокие слабо зашнурованные кеды. Походка модели. Он идёт по абсолютно пустому коридору, поглядывая на таблички. Большие цвета виски глаза. Пальцами он держится за карманы, уверенно вышагивая, словно по подиуму. Чёрная маска, на которой чуть переливается серебряный иероглиф "Хи". Ким Хичоль вернулся.
После перерыва в нём больше ничто не болело. Он избавился от вечно ноющей и просящей внимания раны. Теперь он снова был тем, кем был всегда: самовлюблённым, своим собственным. Вселенской звездой.

Всё совсем переменилось: с тех пор, как он попал на сей проект прошло не так уж и мало времени, сейчас он осознавал, что во многом его характер переменился за время пребывания. Когда ты работаешь - ты работаешь. Тебе нет дела до всяких там глубоких привязанностей, когда ты занят делом всей своей жизни, когда в твоих руках трепещет мечта всей жизни: ты способен отречься от всего. И вот, он словно бы попал в социум впервые. Столкнулся с тем, что теперь работа - это общение. Сближаться или не сближаться с людьми, обнажить свой стиль общения, свои повадки, свои привычки. Оголить угловатости своего "я" и продемонстрировать принципы в реальной жизни, в действии. Теперь попавшие сюда айдолы перестали быть артистами - они стали людьми, которым нужно было окунуться в сферу социума, где они вращаются, но в которую не окунаются. Вот и Ким был не привыкшим к такому количеству неформального общения. Как забавно было порой наблюдать за тем, как новички проекта улыбались той же самой натренированной улыбкой, все их жесты: мимические и не только, были настолько отточенными и театральными, что "старички" Скандала даже не уделяли им должного внимания порой. Сами освоятся. 

Он приостановился, увидев чьи-то ноги в чёрных ботинках перед собой. Он задумался обо всех этих социальных явлениях и шёл, опустив голову, глядя в пол. Его лицо, почти полностью скрытое под маской, медленно поднялось, чтобы увидеть, с кем же он столкнулся.

Блондин с проглядывающими чёрными корнями волос. Худое, молодое тело. Безэмоциональный взгляд. Вообще, брюнет за некоторое время уже настолько привык к слову-описанию "безэмоциональный", что слово уже срослось с обладателем такого лица. Зрительный контакт.
Минки...

Долгая история о том, как развивалась эта история с недавним дебютантом. Поначалу Хичолю померещился в подростке его протеже, но гордая самодостаточность не позволила старшему "усыновить" Чхве. Она влюбила Кима в Чхве. История не измерялась одним словом "влюбиться" - там была и ненависть, и презрение, и недоверие, и ревность, и страсть, и нежность, и отчуждение... И раскол.
Хичоль никогда не верил в любовь. Он из тех людей, кто считал фразу "я люблю тебя" - одной из главных неправд жизни, которые могут быть сказаны в ваш адрес. Кстати, в список таких неправд входит ещё и фраза "я буду с тобой всегда". Такой скептик, который попросту отрезал от себя вообще возможность существования глубоких чувств. Впрочем, когда ты сам в них окунаешься...
Он подвергся им. Позабыл обо всём. И опять же второе впрочем: впрочем, когда ты чувствуешь, что всё прекрасно, всегда жди счёт потом. Вот, Рен ушёл: он не поверил в то, что старший мог так измениться в корне. Недоверие, отчуждение - треск. Их ледяной островок раскололся на две части.

Зрительный контакт. Взгляд мужчины не выражал никаких эмоций. Он как-то утомлённо вздохнул и, словно заставляя себя, взглянул на табличку. "#11. 김희철 & 최민기." Хичоль взглянул на человека, чьё имя было вписано вторым. Он молча достал из кармана свю ключ-карту и провёл ей по специальному разъёму. Будто бы услужливо уступив дорогу, он вошёл в тёмную квартиру вторым. Замок двери щёлкнул.

В квартире не было света. Обстановка в ней, кстати, поменялась, и в приятную сторону: но сейчас не об этом.

Он молча стоял в двух шагах от Минки, который стоял столбом и не двигался. Его сердце билось спокойно, но чувствовалось, что старая ранка словно тихо застонала: он не придал тому значения, не позволяя ей открыться. Он хотел было обойти Минки, но что-то держало его от этого абсурда: попросту избегать мальчишку. Хичоль прикрыл глаза, дыша через чёрную маску. Тишина так и звучала в тёмной квартире, в которой светилась лишь белая мебель.

Отредактировано Kim Hee Chul (2012-08-28 02:15:36)

Резкая вспышка света и абсолютно белый, режущий глаза мир. Позже он услышал абсолютно ожидаемый, нормативный комментарий. Он молча стоял у дверей: за его плечом был небольшой чёрный рюкзак.
- Может пройдешь? Добро пожаловать в 11 квартиру. Чувствуй себя, как дома, – Хичоль молчал. Попросту молчал и чувствовал себя в своей тарелке. Наконец, он аккуратно чуть повернул круглый датчик света, сбавляя яркость, и прошёл по другую сторону кровати: та, что была у стеклянной стенки ванной: да, она стала меньше, но суть душевой оставалось той же. Он опустил на пол рядом с кроватью свой рюкзак и отправился на кухню. На столе стояла ваза с фруктами, а среди них – записочка. Прямо как в кино. Мужчина взял её своими тоненькими, ей-Богу, женскими пальчиками.
Вы ждали. Мы вернулись. Scandal Factory. Волосы скрывали его глаза, когда он читал. Его лицо по-прежнему было скрыто маской. Оба мы в масках. Разница только в том, что одна – материальна, а другая – нет, – подумал он, посмотрев на Минки с секунду. В кармане джинс пиликнул мобильник, и тот тут же его достал. Смс. На его лице появилась лёгкая улыбка, но она была скрыта под плотной чёрной тканью.
Он присел на барный стул, наклонившись на саму стойку локтем. Он смотрел на Минки и даже не скрывал этого. Теперь уже свет так не резал глаза, в комнате был приятный полумрак. Такой, какой нравился брюнету.
– Забавно, не правда ли? Вот, ты только избавился от причины мыслей, что вечно лезут в твою голову, а тут тебя какие-то чужие люди обязывают быть с ней в непосредственной близости, на одной территории, - он чуть склонил голову в сторону, так, что пряди чёлки не скрывали взгляда: взгляда серьёзного, какого-то даже цепкого, чуть выпученного, - а ты ничего не можешь сделать. Забавно, – подытожил он, глядя с насмешкой, читаемой даже по глазам, на младшего.
Хичоль смотрел на него, видя в его глазах такой лёд, что об него можно было расколоть что угодно: сердце, чувства, надежды и лоб. Ему уже не было ни больно, ни горько: он перестал относиться ко всем этим симпатиям серьёзно. Доверие – это вложенный в чьи-то руки нож, которым вас могут защитить и убить ударом в спину.
Он знал, что Минки, действительно, обжигающий даже на расстоянии лёд. Только вот у него, у Кима Хичоля, уже сложился иммунитет, этакий мистер похер в ответ на тот похер, который он встречал у блондина. Клин клином выбивают, типа того. Вообще, чтобы взяться за что-то с остервенением, Киму нужно только вдохновиться, найти запал. И вот, он его нашёл и научился владеть собой. Перестать растворяться – было его целью. И теперь он кристаллизовался: он был крепок, как бриллиант, и так же многогранен. Только вот сейчас в квартире проекта находилось двое людей, которые совершенно не могли общаться друг с другом: то и дело повисало молчание, которое ощущалось неестественным, словно бы здесь живут влюблённые, которые обиделись друг на дружку и теперь не разговаривают.
– Интересно, на какой день ты так войдёшь к организаторам, – он поднялся и пошёл точь-в-точь походкой Рена из FACE у NU’EST, - смеришь их взглядом и скажешь, – он остановился в трёх шагах от кровати, где сидел Рен, - «я хочу, чтобы мне сменили пару», – странно, но почему-то его столь воодушевлённый голос переключился на шёпот, и сам он с этими словами наклонился вперёд, на уровень лица Минки. Пауза.
Хотя какие к чёрту дни? Беги прямо сейчас, малыш, спасайся, – его губы под маской скривила надменная усмешка, он выпрямился, глядя на подростка сверху вниз во всех смыслах этого выражения. Он смотрел на него, и его лицо подёрнулось каким-то несмешливым  и брезгливым пренебрежением.
Через мгновение он уже оказался на кухне, доставая из холодильника бутылку холодной воды и ставя её на стол, снова проверяя телефон уже с самой равнодушной миной на лице.
– М… – что-то промычал он, совершенно забывшись и глядя в телефон. Он подошёл к кровати, достал из рюкзака кредитку, сунул её в задний карман джинс и направился к двери.
Тут же в неё постучали. Он даже на мгновение остановился, но открыл дверь: в комнату внесли чемодан обоих обитателей. Чоль кивнул, а разносчик, несмотря на свою милую улыбочку, остался без чаевых: Вселенская звезда каких-то там холопов не одаривает.
Тут же в комнату этот же мужчина внёс большой круглый чехол, а затем и ещё несколько таких. Хичоль стоял, наблюдая за тем, как тот вносит по частям его ударную установку: больше Золушка не могла прожить без неё и дня. Мужчина демонстративно провёл рукой по лбу, с улыбкой громко выдохнув и направившись к выходу. Все вещи стояли сбоку от двери.
Золушка запустила пятерню себе в волосы, убирая их назад. Настроение идти на прогулку а ля «привет, царь вернулся, пляшем» пропало.
Едва слышный щелчок: он погасил свет, и теперь комната освещалась лишь светом Луны. Шумный вздох. Он снял маску.

Сквозь темноту в глазах прорвался голос того, кто был источником эмоций у старшего. Эмоций  совершенно разных оттенков, значений, полярностей и цветов.
- Знаешь, я не намерен убегать. И если кто-то из нас и пойдёт к организаторам проекта.. То это будешь именно ты, Ким Хичоль.
Мужчина медленно открыл глаза, и вместе с тем оголил свои клыки в усмешке, которая словно ждала своей активации: ощущение, словно позади Хи вспыхнуло чёрное пламя. Плавный шаг, ещё один. Маска осталась на прикроватной тумбе. Из темноты, которая, впрочем, не была особо густой из-за проникающего в комнату света, перед Минки начал ярче очерчиваться силуэт брюнета, на губах которого играла многозначительная усмешка. В ней было всё: удивление, азарт, забава, удивление, осознание провокации  и именно его реакция на дерзость. Его, его реакция, его узнаваемая реакция на дерзость этого мальчишки, который никогда не уступал, никогда не преклонялся перед Хинимом, как это делали все.
Брюнет неспешно, плавно склонился. Уровень их лиц стал одинаковым. Вкрадчивое прикосновение к подбородку мальчишки пальцами, обтянутыми в белую, как молоко, кожу. Мягкий, будто бы ласкающий нервы разряд тока. Приближение. Сокращающееся в арифметической прогрессии расстояние. Низкий шепот в губы, по которым в своё время истосковался до нытья в сердце.
– Меня всё устраивает, – взгляд хищника, который устал от жертв, покорно исполняющих свою роль. Это совсем иное. И он гораздо выше животной хищности. А этот юноша напротив – выше жертвенности и виктимности всех этих жалких людишек, что всегда подыгрывают Золушке, а затем ночью похабно стонут. Глаза брюнета поблёскивают, будто бы он – герой какого-то аниме.
И что ты думаешь? Думаешь, сможешь спровоцировать меня? Думаешь, я, даже созерцая это твоё откровенное безразличие, поверю в него? Думаешь, я стал слепцом, а может, ты думаешь, что это ты стал безоговорочно холоден ко мне? Нет, Рен, нет… всё не так.
– Тебе никогда не избавиться от меня внутри себя, – его взгляд словно сорвался вниз с обрыва. Представляю, как твой разум вопит сейчас о тревоге, как визжит сирена в твоей голове. Брюнет приблизился к губам блондина и, словно бы укоряя его в том, что он подпустил так близко своего врага, метнул взгляд в его глаза, удостоверяясь в происходящем в них. Последний шанс оттолкнуть. Давай же.
Цунами. Бедствие, накрывающее с головой. Тень от затмения, когда Луна закрывает солнце и заставляет почувствовать себе под тьмой, словно бы она осязаема. Его сердце кольнуло, но тут же обволокло словно бы мягким на ощупь туманом. Испытательный срок, как целая вечность ожидания, что же произойдёт дальше. Два абсолютно полярных варианта развития событий. Сухие губы.
Он ощущал, вечность становится неудобно длинной и повисшей. Поцелуй растворился в воздухе: расстояние вновь набирало сантиметры, и он, словно подумав, стоит ли, выпрямился, приумножая его ещё больше.
– Или ты намерен сделать мою жизнь невыносимой? – без капли смешка спросил он, - в таком случае, у меня явное преимущество, – а вот теперь да. Насыщенная, надменная усмешка, больше даже смахивающая на насмехательство.
Вообще, бесконечные описания – это, конечно, славно, но Хичоль – это действие, продуманное, точно ориентированное на определённый результат, имеющее цель. Он имел тысячу лиц, 999 из которых нарисовано какими-то другими людьми. Однако он, имеющий одну единственную личину, умело лавировал меж этих иллюзий других людей, подставляя рядом с собой подделку – отличит али нет?
– Я так понимаю, Минки, ты бросаешь мне вызов? Так где же твой ответный удар, мой айсберг? – я знаю, ты помнишь. Ты всё помнишь. И это тоже, – как пуля, пролетела эта мысль в его голове, но, как пулю, её нельзя было не заметить. Он склонил голову в сторону, словно бы от смены угла зрения он увидит что-то ещё. 
Ты, конечно, не дурак. Это не плохой выбор – напомнить о давешних азартных спорах и пари, и если что, всегда иметь позади дорогу «для отступления». Мол, это же был просто спор. Но как же мне это надоело…
– И с каких это пор тебе не хватает решительности, Рен? Помнится, тогда, у меня в квартире, ты нисколько не раздумывал, стоит ли танцевать для меня приватный Face… Нисколько не раздумывал согласиться поехать ко мне из клуба… Что же на тебя нашло, маннэ? – театрально удивлённым голосом сказал он, приподнимая брови, - неужто и ты попался в этот шаблон для молодых мальчишек на сцене, когда ты должен быть стеснительным, нерешительным, но писаной красоты, ха?
Я и не заметил, как втянулся в это «кто кого»… Похоже, это никогда не кончится, [i]- мысленно усмехнулся он сам себе. [i]Впрочем… Я и не хочу, чтобы это когда-то закончилось, – помыслил он, будто бы вдогонку, глядя на лицо Минки.
– Ну, сударь? Где же ответный удар? Почему на моей щеке до сих пор не пылает след от пощёчины, почему я не корчусь на полу? Неужто тебе… слабо?
Ключевое слово было произнесено. Только вот, кажется, под этими словами скрывался совершенно иной призыв. Остаётся только предоставить Чхве право хода в этой… борьбе?

Будь это комедия, мимо Хичоля бы прокатилось бы перекати-поле или пролетела ворона, многозначительно каркая и заполняя тишину. Но это скорее смахивало на какой-то психологический триллер, у которого хороший конец. В общем, на что-то совершенно нереальное и во что поверить можно с трудом. Брюнет смотрел на Минки: его лицо очерчивалось во тьме, благодаря подсветке экрана планшета.
Что сказать… Хичоль не слышал никогда такой тирады в свой адрес. Он слышал тираду о том, как «мы не можем быть вместе, но я тебя люблю» от Чжон Су, слышал речь о «прошлое – это прошлое. Мы друзья,» - от Айю… Всё время на проекте он находился в «контрах» - Хичоль и спокойная жизнь? Небо и земля.
Хичоль очнулся, чувствуя, словно время для его ответа уже перешло на однозначную цифру секунд. Низкий, бархатный, но не заигрывающий голос. Он серьёзен и… откровенен:
– Знаешь, контроль – это тюрьма. Сейчас ты отрезаешь от свободы, хватая её обратно тогда, когда вздумается. Но потом ты не сможешь оставить свою клетку: контроль врастёт в тебя так, как сейчас врастает в твоё лицо маска ледяного бессердечного принца, – негромко, но без запинок проговорил он.
Хиним всё смотрел на Рена, который всем своим видом демонстрировал, что диалог окончен, и он не намерен его продолжать. Я ведь знаю. Просто ты сам от себя в шоке. Глаза боишься поднять? Я ношусь за солнечным зайчиком, дотрагиваясь до него, тем самым «выигрывая раунд». Но тут же этот отблеск перемещается в другое место, и я могу бесконечно раскалывать загадки повседневного поведения. Но, может, стоит дотронуться до источника, а не скакать за игрой света? Он гулко, глубоко вздохнул, как-то даже чуть утомлённо.
– Ты уже признался в чувствах, – он положил ладонь на своё плечо наперекрест груди, чуть разминая его, - говоришь, не смогу вызвать бурю эмоций… О каких тогда чувствах речь? Где ты, где я? Ты – в ледяном замке, всё задвигая свою ледяную дверь за собой. А где я? Я не там, Рен. Я не с тобой. Я не с тобой сейчас. Ты всё опасаешься обмана с моей стороны? Подлянки, расставания по причине предпочтения «свободных отношений»? Да знаешь… – он сделал шаг вперёд, - будь так, я бы сейчас не терзал свою голову вопрос «как поступить?» Будь так, я бы любил всех одинаково, то есть не любил никого. Но я люблю тебя, – сердце гулко стукнуло в груди, что по всем сосудам, венам и артериям прошёл ощутимый громкий гул, - поэтому я здесь.
Он прикоснулся к его подбородку, слегка поворачивая его лицо и вновь приближаясь к губам. Стоп.
– Я надеюсь, – шепнул он, - это не будет досадным неприятным обстоятельством, – он взглянул в его глаза, словно бы удостоверяясь, нет ли в них откровенного знака на дверь, и поцеловал его. Хватит, пожалуйста. У меня больше нет сил на эту вечную войну.
Он не ждал ответной реакции – о, насколько бы это было опрометчиво и глупо. Он целовал его потому, что он хотел его целовать. Он хотел, чтобы тот оттаял. Хоть немного. Может, я действительно не вызываю в нём больше никаких эмоций. И все его эмоции – натёртый, как мозоль, осколок прошлого, от которого он ещё попросту не успел избавиться: может, просто по молодости своей. А может, я просто глупый пошлый дурак, который настроил себе немыслимой высоты воздушных замков? Как глупо, – с его губ прямо в поцелуй сорвался смешок. Смешок над самим собой.
Он касался его губ так нежно, как не делал этого никогда и ни с кем. То есть, он вообще не считал себя способным на такую проникновенную нежность, бережность, трепетность. Он был не из тех, кто держал своё сердце и душу нараспашку, чтобы в них поскорее бы залетело чего-нибудь типа влюблённости. Насмешливая надменность, и как его только все боготворят и любят? Всё верно… С такой идеальной внешностью я не могу и надеяться на хороший характер, – он ощутил, что не получает ответа. Он разорвал прикосновение.
– Что бы ты ни хранил там, – он беспардонно ткнул пальцем ему в грудь, -  я узнаю это. И я разожгу этот огонь вновь, даже если ты говоришь правду насчёт несуществующих эмоций. Ты будешь моим, слышишь, Рен? Мне плевать на всех. Ты будешь моим. Я не настолько глух, чтобы ошибиться: есть что-то или нет. Ветер раздувает огонь. Даже если там остались одни угольки – я всё ещё имею шанс разжечь пламя. А Ким Хичоль шансов не упускает, – его рука моментально оказалась в подсобранных волосах младшего, Он накрыл его губы. Совсем иным поцелуем.
Проникновенный, такой… завлекающее мягкий, заставляющий почувствовать: это только прелюдия к чему-то большему в этом поцелуе. Ким чуть прикусил губу младшего, постепенно накрывая не только его губы своими, но и его самого - собой.
Следа от ногтей не останется, после того, как он провёл ими от ремня выше по худощавому торсу ещё подростка – это было не сильно. Он повернул его голову, тут же прижимаясь к шее, как вампир: казалось, он разжёг огонь, в первую очередь, в себе.
– Ну что, Рен… – влажная дорожка от ключицы до мочки не тронутого пирсингом уха, - скажи мне свой вердикт. Останешься один в своём ледяном царстве или.. – он оскалился в жесте хищника, вторая его ладонь… От тазовой кости по внутренней стороне бедра вниз и снова вверх, останавливаясь плотным прикосновением…
-…впустишь меня? – кажется, тот случай, который описывают… как же… Ах да. На карту поставлено всё. Их история либо закончится прямо сейчас, либо начнётся заново.

– Ты мог бы обмануть меня, но не себя, – последнее, что он успел вымолвить перед резковатым поцелуем, который макнэ плотно отпечатал на губах брюнета, что болезненно сжал волосы в ладони на затылке младшего. Хичоль прикусил его губу, тут же оттягивая его за волосы назад, заставляя тем самым запрокинуть голову. Как долго он добивался этой инициативы от Рена, но всё равно не мог остановить свою собственную.
– И зачем ты упрямился, м?.. – тихо прошептал он ему в губы с каким-то грубым оскалом, словно выбивая из него сведения. На плоском животе блондина стали отпечатываться следы от ногтей настырного старшего. Он провёл языком.. по его губам. Мгновенный рывок к губам и страстный, резкий, беспорядочный и аритмичный поцелуй. Задыхающийся зверь.
Растрёпанные волосы обоих смешались меж собой, представляя то, какие же у них отношения: белое и чёрное. Абсолютный, самый резкий из всех возможных, контраст.
Он резко притянул его к себе, тут же стягивая за рукав с него кофту. Он прижал его к себе, соединяя лбы меж собой:
– Не уходи больше никогда, слышишь? Это будет твоим «да». И когда это прекратится, я пойму, что это – «нет». И больше я не потребую твоего «да», – продолжал откровение он, - и не приду за ним, – шепнул в конце он.
– Глупо, банально и избито, – усмешка, которую он не сдержал, - – но я люблю тебя, – на губах засияла светлая, добрая улыбка. Ким Хичоль – добрая улыбка? Добрая улыбка? Ким Хичоль? Это как?
Он нашёл руку младшего и сплёл их пальцы. Он крепко сжал её, даже чуть впиваясь ногтями в неё. Ему не причиняло неудобства это молчание, напротив, он только ощущал ещё лучше атмосферу, которую… смог вернуть. Точнее, которую они вернули.
Хичоль ощущал, что у него была огромная куча битого витража в тёмной комнате, и теперь на него попало солнце. Он мог составить из него что-то дельное, теперь ему представлялась такая возможность. Но едва солнце уйдёт, и всё снова пропадёт. У него есть шанс действовать, пока солнце здесь. Но он знал, что и он сам может покинуть комнату. Он не чувствовал себя обязанным и одаренным. Он ощущал себя равным. Ким Хичоль, кажется, впервые чувствовал себя не на небесах по сравнению с человеком перед собой. Точнее, под, где-то там, внизу.
Рен был другим. То есть, он был особенным именно для Вселенской Звезды. Он был в особенной коробке в форме сердце внутри бесчувственной язвы по имени Ким Хичоль. Эм, вспоминается сейчас фраза, что, мол, каждый бабник в определённый момент своей жизни встречает кого-то, кого полюбит всем сердцем.
Правда люблю. Я не обманываю. Не обманывал. Он прикоснулся к его губам, так нежно, как только мог. Кажется, что его губы стали настолько мягкими, насколько это… да это невозможно. Просто ему казалось, что он вложил всю свою душу в это совершенно непошлое прикосновение. Совершенно светлое, не похабное, будто бы святое. Святое, смешно. Да Хиним будет в аду гореть миллион лет только за рукоблудие. Но сейчас у него появлялся шанс остановиться. И он совершенно точно остановился. Пока он знает, что рядом с ним есть Минки. Его Минки.

Отредактировано Kim Hee Chul (2012-09-02 20:59:25)

Незачем пересказывать всё произошедшее в стотысячный раз. Хичоль, оказавшись притянутым на младшего, лишь взглянул в его глаза, испытав на себя всё прошедшее только что. Он ощущал такое дикое жжение внизу живота, что, казалось, оно способно прожечь джинсы и обжечь пальцы младшего. Ты не можешь почувствовать, но я могу передать. Он сорвался с ладони на локоть, упираясь в постель уже им: он коснулся его губ едва ощутимо, словно бы на губы упала какая-то пылинка. В то же время он положил свою ладонь поверх руки Минки, находящейся непосредственно в области пожара в теле брюнета. Пауза. Он плотнее прижал его ладонь. Неслышный, но ощутимый при таком расстоянии между лицами.. влюблённых? Влюблённых… Кажется, я существую теперь не в единственном числе.. В его губ совралась добрая усмешка, он закрыл глаза и вновь посмотрел на своего блондина, расмматривая его лицо.
– Я люблю тебя, – широко улыбаясь, проговорил он шепотом, тут же закусывая губу на его глазах. Он препроводил его руку за границу ремня, держащегося джинсы на женственных и нисколько не накачанных бёдрах. Он неторопливо опустился к шее младшего, покрывая её нескромными, долгими поцелуями, после которых оставались заметные следы. Он скользнул рукой по оголённому торсу младшего, словно бы ощупывая его: да, это такой же человек, как и все: не инопланетянин. Что тогда делает его настолько особенным, этого наглого бесчувственного мальчишку? Правда, теперь уже существовало исключение.
Он сел, собственноручно стягивая с себя кофту и отбрасывая её в сторону. Минутная пауза, словно бы кто-то поставил кино на стоп. Он усмехнулся, словно бы ощущая блуждающий по его телу взгляд несколько…огорошенного? Минки. Но… Всё бы ничего. На этом Вселенская Звезда не пожелала остановиться. Рен лежит на спине, упершись на локти и глядя на происходящее представление театра одного актёра. Как славно выходит, – в голос усмехнулся Хи, плавно опускаясь на Рена, вместе опуская и свою ладонь на его промежность. Не глядя, не растягивая удовольствие, он с лёгкостью, будем честными, натренированной лёгкостью расстёгивает молнию на тёмно-синих шортах, в момент расправляется с пуговкой, пробираясь дальше. И всё это время: пристальный взгляд в глаза, желание видеть все испытываемые младшим эмоции, каждое движение мускулов лица, впитать всё до мелочи. Тут же он совершенно грубым движением хватает Рена за шевелюру броского блонда и тянет назад, заставляя «предоставить» старшему шею, на которой за этот который период уже порядком налились засосы свежей давности.
Не влажное, а скорее царапающее кожу прикосновение высохшего языка, ведущее к губам, всегда сводившим с ума. Вот, он уже сплетает свой язык с влажным, обжигающе горячим языком юноши, прижимается пахом к нему так, словно бы существует какая-то возможность слиться, после чего последует безоблачная эйфория.
Шумный, нарочный полустон прямо в поцелуй, призывающий малыша Ренни к действию. Пошлый манифест, призыв к рукоблудию в единственном числе. Мужчина резко обрывает поцелуй, случайно прищемляя клыками губу блондина: он сползает вниз, беспардонно стягивая с младшего шорты… вместе с нижним бельём. Он поднимает на ноги с пола, на котором только что сидел на коленях. Он смотрит на эпицентр своих желаний, обнажённый, трепещущий, как оголённый провод. Он навис над ним, словно бы приговор, от которого не уйти. А джинсы почему-то стали словно после стирки: плотно к телу и туго. Хиним обвёл языком, на котором ещё был привкус младшего, свои губы: смешок на самим собой. Ему не нужно было много времени, чтобы провести причинно-следственную связь.
Он чуть склонился вперёд, упираясь ладонями в свои колени и пылко шепча:
– Иди ко мне, мой мальчик, – хищная ухмылка. Он поманил пальцем обнажённого мальчишку.

Мало гармонирующая в паре с девственностью напористая смелость мальчишки. Вплоть до плоти. Хичоль терзал свои губы, словно бы хотел превратить их в фарш, ощущая всю эту... забавную? ощутимую неумелость действий Минки, который пускай и был новичком, но таким, который не желал этого показывать и хотел тщательно замаскировать, в данном случае - за смелостью и.. готовностью действовать? По крайней мере, это абсолютно точно читалось в его действиях. Вот, на измятые и искусанные губы старшего ложатся уста младшего, и брюнет, получивший "ручные" ласки, чуть склоняется вперёд. Он ощущает прикосновения младшего, и едва он вспоминает о том, что перед ним - обнажённый его айс-принц, он мгновенно начинал пылать с удвоенной силой. Неплохой пример геометрической прогрессии, кстати...
Брюнет обхватил блондина за торс, заставляя подняться с постели, которая была уже порядочно измята и похожа оттого на изрытое поел боя. Правда, бой уже прошёл у этих двоих.
Абсолютный беспорядочный поцелуй, в котором не было никакой цели, только желание ощущать. Подбородок, губы, кожа вокруг них - всё было влажным от мокрых поцелуев.
Старший провёл рукой по торсу младшего, изнывая от желания, но не желая останавливать "вводный курс" изучения тела Рена: вслед за спиной с выступающими позвонками и торсом с рельефными рёбрышками, его ладони скользнули к ягодицам пассива. Пассива же?
Он с усмешкой сжал в ладонях ощутимо, но в меру подтянутые ягодицы Рена, проводя кончиком пальца по ложбинке меж них и уже не в силах сдерживать какую-то абсолютно пошлую ухмылочку на своей физиономии. Другая ладонь скользнула к другой стороне "монеты".
Одной рукой плотно прижимая к себе за поясницу и ягодицы, а другой уже подкравшись к фаллосу ещё подростка, он вдруг подумал: пожарная бы тревога не сработала, - и тут же сам усмехнулся. Ему казалось, что, как было сказано в одной песне, "плавит пальцы любовь"*.
Он скользнул тоненькими наманикюренными пальчиками по всей длине члена Чхве, не позволяя ему отдалиться от себя. Он резко прижал его к себе, тем самым прижимая его к себе всем телом. Абсолютно всем. Он сам сорвал со своих губ стон, когда ощутил его там тем, до чего только что добрался.
Резкий толчок на кровать. Хичоль обошёл кровать и достал из своего рюкзака небольшой тюбик: неудивительно, да-да, бла-бла-бла, Ким Хичоль носит лубрикант прямо в повседневных вещах. Он бросил тюбик на кровать, около которой встал, нависнув над пока ещё девственником. Пока ещё.
Он мотнул головой, таким жестом говоря Минки перевернуться на живот. Малышу не нужно было долго объяснять. Хичоль приподнял его направляющим прикосновением: Рен оказался на четвереньках. Интересно, и что он сейчас чувствует?

Хичоль приблизился к тылу мальчишки, похабно и абсолютно пошло поглаживая его по ягодицам. Вдруг всё изменилось. Золушка словно попала в другую Вселенную: он, нахмурившись, с интересом посмотрел на свои ногти, недолго рассматривая их, будто бы он только что вышел из салона красоты.
- Вроде ничего... Надеюсь, будет небольно.
Капля прозрачной, немного вязкой, прохладной кремообразной жидкости на указательный и средний пальцы. Он приставил подушечку пальца к аналу. Пауза, из которой Чоль испил все соки: ему дико нравилось ощущение того, что он здесь - хозяин, что он - причина некой опасности, но в то же время - он учитель, против которого пойти нельзя. Точнее, было уже поздно. Ну... Хотя да, никто не отменяет возможности того, что Рен очнётся, подскочит, схватит одежду, врубит свет и закричит что-то вроде "Помогите, педофил!" Или что там кричат обычно жертвы?..
Ощутимо крепкое кольцо интимных мышц. Смазка, облегчающая проникновение. Слышимое втягивание воздуха сквозь чуть приоткрытые губы. Нарочный "ах" брюнета. Он медленно, но.. как-то будто без особых препятствий вошёл в Минки, правда, не совсем так, как.. хотелось бы сразу взять его? Он прижал ладонь к его сногсшибательной заднице и чуть наклонился на него, другой рукой обхватывая его эрекцию, медленно двигаясь по ней, размазывая смазку естественного происхождения. Он наклонился на него так, что его пухлые губы оказались прямо у уха Рена.
- Чувствуешь это? - боже, это верх похабной пошлости. С другой стороны, это не кружок обучения аристократическому сексу, когда нужно ломать пальцы: эти двое вполне могли изнасиловать друг друга прямо на полу. Ещё несколько секунд этой вынужденной пытки.
Он чуть отстраняется, но здесь начинается второй уровень. Наверное, это единственный левел-ап, которому его обладатель не обрадуется. Средний палец приблизился к аналу, что... напрягало, наверное, не только Рена. Рен, вообще, ты жив там, нет?
Опуская подробности, насколько это возможно, скажу так: он оказался внутри, чувствуя, насколько плотно и с какой силой сжимают кольцевые мышцы фаланги его пальцев. Минута, кажущаяся долбанным часом. Он вынул пальцы, не в силах больше терпеть своё желание. Он привык получать желаемое практически сразу.
Крепкая, грубая хватка за волосы, которые окончательно растрепались. Он наклонился к нему, проводя языком по ложбинке позвоночника на спине. Последние мазки на картине пылкой прелюдии.
Он приблизился к анусу, медленно, настолько, что можно сойти с ума, входя в него. Он входил в него, и от одного осознания, казалось, этот гей со стажем уже мог кончить, ещё ничего не начав. Он вошёл в него. Мир перевернулся, громко взорвавшись после этого. Он вошёл до упора, запрокинув голову назад и крепко держа блондина за бёдра. Искристая, но лишь начальная, эйфория. Он шумно ахнул.
Интересно, а соседи есть?
___________
* Jane Air – Это любовь